(1)В тот майский день я исходил по неодетому, звонкому, пряно пахнущему лесу километров двадцать. (2)Неузнаваемо изменились некогда глухие, не топтанные ногой человека лесные чащи. (3)А места эти я помнил с детства. (4)Помнил и бережно хранил в памяти, как волшебную, ещё никем не открытую страну.

(5)Мне хотелось поспеть к вечерней заре на Королевскую тягу. (6)Это высокая, полого поднимающаяся гора с широкой просекой посередине. (7)Гору почти по всей окружности опоясывает речка Каменка.

(8)Я ещё далеко не дошёл до Королевской тяги и почувствовал неладное. (9)Откуда-то взялась незнакомая дорога, ведущая к горе, сплошь заваленная сосновыми ветками. (10)Деревья по обочинам дороги были ободраны, из земли торчали исковерканные гусеницами тракторов, истекающие соками корни. (11)Встревоженный, я ускорил шаг, а когда дошёл до Каменки, увидел, что сосновый бор на горе подчистую вырублен.

(12)«Вот тебе и неоткрытая страна!» – с горечью подумал я. (13)Нетронутыми на Королевской тяге остались одни камни, – те, что мёртво покоились на самом перевале, где столько было встречено незабываемых весенних зорь, столько передумано и пережито.

(14)Я сел на камни и долгим взглядом обвёл открывшиеся с высоты дали. (15)Всё было как прежде: и клонившееся к закату солнце, и далёкая синь лесов, и вечерние песни птиц. (16)И только не хватало знакомого смолистого бора. (17)Угнетала непривычно голая пустошь Королевской тяги, с копнами несожжённой хвои, с невывезенными, беспорядочно разбросанными по горе древесными стволами. (18)Королевская тяга напоминала сейчас большой старый дом, в котором прошли долгие годы и который только что опустел.

(19)Ну, вырубили строевой сушняк – надо, значит. (20)Непонятно только, почему его не вывезли или хотя бы не сложили в штабеля? (21)И уж совсем непонятно было, зачем погубили молодой березняк? (22)Так и лежали берёзки – каждая в детскую руку толщиной, – сражённые под корень одним ударом топора, лежали с необрубленными сучьями, будто после сокрушительного ветровала. (23)На дрова сгодились немногие из них, они были разделаны и сложены в поленницу. (24)Эта поленница с вбитыми в землю кольями-подпорками, ровная и высокая, стояла невдалеке от камней, как белая гробница, как памятник погибшему лесу.

(25)Солнце спустилось на красный от заката гребень гор и, рдея и пуская длинные розовые стрелы, начало скатываться на другую сторону земли. (26)Птицы замолкли. (27)Запахло сырой землёй, от сваленных в кучи сосновых веток остро потянуло перебродившим брусничным настоем.

(28)Мои невесёлые размышления прервал неожиданно появившийся вальдшнеп. (29)Как он мне нужен был в эти минуты! (30)Я был уверен, что вальдшнеп своим появлением прогонит грустные мысли, взбодрит, вольёт в душу целебную силу. (31)Будто с простуды хрипящий, ни с чем не сравнимый его голос звучал для меня сейчас милее священной лиры.

(32)И вот вальдшнеп плавно пролетает над самыми камнями, поворачивает голову то вправо, то влево, поводит из стороны в сторону длинным клювом. (33)Он искал подругу среди свежих пней, хвороста, искал то место, где нашёл её в прошлую весну. (34)Но подруги не было. (35)Слишком неподходящей стала опустевшая гора для птичьих весенних встреч.

(36)Потом ещё и ещё тянулись вальдшнепы; их хорканье, раня слух, уже доносилось со всех сторон. (37)Птицы не забыли давнего игрища, не изменяя инстинктам, спешили на Королевскую тягу, на излюбленную просеку, и летели по ней, неведомо как узнавая её, будто не видя вырубленного леса.

(38)Когда совсем стемнело и в небе лучисто засветились звёзды, я поднялся с камней и направился к реке. (39)У воды разжёг огонёк и, коротая недолгую майскую ночь, думал о вальдшнепах – да и не только о них, – о той сыновней привязанности к месту, к отеческой земле, которая объясняется одним словом – Родина.